Последний иерофант. Роман начала века о его конце - Страница 81

…Проехали мимо знакомого дома, видение которого частенько посещало Думанского в страшных снах. Викентий Алексеевич ощутил сильнейшее желание заглянуть внутрь, как если бы там его ожидало нечто важное, могущее пролить свет на его нынешнее состояние.

— Постойте, — обратился «Кесарев» к своим спутникам. — Посмотреть хочу, что там за контора такая. Давненько к этому дому приглядываюсь: для нас, деловые люди, очень полезным местом может оказаться…

— Сиди уж! — остановил подельника Таран. — Сейчас сам схожу. Одна нога здесь — другая там! А то какой-то ты стал малахольный, как в полиции башку отбили.

Вернулся он минут через пять, скверно ругаясь:

— Там же ч…т ногу сломит! Тьма во дворе кромешная — хоть бы свечка в окне где горела, а то ни окон, ни дверей вообще не видать. Наощупь еле выбрался… И тишина там гробовая, холод, точно с-под земли — даже мураши по коже забегали. Ни души вокруг… Тьфу! Не двор — склеп кладбищенский! В таких местах точно упыри да шкелеты водятся… Что тебе там, Васька, приглянулось, внутри-то?

— Я тебе не Васька, а Кесарев, Андрей Степаныч, — конспирацию соблюдай! — строго напомнил несчастный Думанский, который сам-то не мог, да и не желал, привыкать к чужим именам и образам. — Привык ты по дворам шнырять, а фасада и не заметил, конечно?

— Фаса-ад! Слышь, братва? Натурально кесарем заделался. Да видал я дом и с улицы, и с Фонтанки — зенки у меня на месте! Парадное, оно, верно, шикарное, барское: кандилябры горят, экипажи богатые, авто лакированные. Фраера всякие важные с дамами: амбре от них, парфюм — Франсе, как его там…

— То-то и оно! — оборвал на полуфразе «Кесарев». — Забыл ты, видно, как настоящие деньги пахнут. Вот это-то нам и надо — верное дело, фартовое. Не зря, значит, присматривался я. Это дом игорный — рулетка, картинки и прочее. Всякие вертопрахи-финансисты ночи там проводят, тысячи большие на ветер пускают, а что бы нам их не подмести? Говорю же — здесь золотое дно! Нужно надежную слежку организовать и в удобный момент сорвать весь банк.

— Откуда про такую делянку узнал? — удивился Челбогашев.

— Да я ж от Думанского ни на шаг не отрывался, а он сюда только и ходит. Тут такие тузы с девочками отдыхают! Номера, марафет — все развлечения по высшему разряду. Ну, убедились теперь? И Таран вон подтвердил.

— Хрен знает! Недавно появилось — не слыхал я раньше такой конторы, — огрызнулся обиженный Таран.

«Значит, я не ошибся — этот роковой дом и есть мансуровское владение! — Викентий Алексеевич содрогнулся. — Только бы письмо дошло до Семенова! Что-то он медлит…»

Где-то возле Сенной в оживленной городской сутолоке возок попал «в плен» к газетным разносчикам. Каждый такой шустрый мальчуган во что бы то ни стало хотел всучить всякому прохожему и проезжему свой «бойкий» товар. Чтобы не тратить драгоценное время попусту, раздраженному вознице Тарану пришлось с руганью придержать лошадей, чтобы «Кесарев»-Думанский смог выхватить у самого шустрого маленького торговца первую попавшуюся газету. Брошенный гривенник тот умудрился поймать на лету. Теперь дорога была свободна, а Викентий Алексеевич нежданно получил возможность ознакомиться с последними столичными новостями.

Думанский развернул газету — в руках у него оказался свежий номер «Петербургских новостей». На первой странице красовался жирный, лоснящийся от типографской краски заголовок: «Ошеломительная сенсация в Цирке Чинизелли». Движимый любопытством, Думанский принялся читать.

...

Подлинная сенсация, которая произошла в известнейшем столичном цирке, волнует умы всех жителей Петербурга. Обезьяна, участвующая в комических номерах, вдруг начала осенять себя крестным знамением, причем совершенно правильно — в полном соответствии с церковной традицией. Данный феномен сперва объяснили талантом обезьян к подражательству, так как недавно имело место освящение цирка согласно всем православным канонам, и умные животные получили возможность наблюдать Богослужение во всех подробностях. Но на этом дело не закончилось. Один из служителей цирка шутки ради дал обезьяне Евангелие. Та же, дотоле находящая удовольствие только в раздирании книг, бережно открыла и принялась читать Святое Благовествование, старательно шевеля губами и крестясь именно тогда, когда это требуется по православому уставу. Посмотреть на такое «чудо» приходят целые толпы обывателей всех сословий. Ни у кого из очевидцев сего не остается сомнений — обезьяна понимает все до последнего слова и произнести священный текст, как положено, ей мешает лишь то, что она лишена дара речи.

Но это далеко не все «чудеса в решете». Попугаи вдруг начали истово, нараспев читать молитвы. Все до единого служители цирка клянутся, что птиц никто этому не учил! Факт, однако, остается фактом — цирковые попугаи, до недавнего времени произносившие лишь скудный набор слов, читают наизусть «Отче наш» и, что всех приводит в изумление, даже никео-цареградский «Символ веры».

Что-то будет дальше? Остается лишь ожидать в скором будущем Апокалипсиса, раз даже бессловесные твари обратились к глаголу Святого Писания и Божественному покровительству. Не исключено, что мы станем еще свидетелями и других явлений, свидетельствующих о грядущем скором конце света.

— Это уж вовсе ни на что не похоже! — в сердцах воскликнул Думанский, переворачивая газетную страницу. — Такого и помыслить невозможно — священную книгу в грязные обезьяньи лапы! Да я бы за такое в Сибирь без промедления! Хотя кто я нынче такой, чтобы судить других? Бандит Кесарев, водящий дружбу с крамольниками… Не судите, да не судимы будете.