Последний иерофант. Роман начала века о его конце - Страница 83

— Ты эт чего?? — произнес он наконец. — Совсем ума решился? Д-даешь, Кесарь!!!

— Да-а, чегой-то ты, брат, не того. Знатно тебя архаровцы отделали. И ведь докторам не сдать — выдать всех можешь! Так что не обессудь — сам понимаешь, ежели чего, для пользы нашего дела… Видать, удавочка, а не веревочка казенная по тебе плачет.

Взглянув на собеседника, Викентий Алексеевич понял, что Челбогашев старший вовсе не шутит, и он теперь, может быть как никогда, находится в шаге от смертельной опасности. Множество, казалось бы, совершенно посторонних мыслей пронеслось в его голове. Под конец ни с того ни с сего вспомнился профессор Федоров, рекомендовавший будущим правоведам брать уроки актерского мастерства.

Думанский глубоко вдохнул, а затем на одном дыхании выдал длинную нецензурную фразу, которую слышал второго дня от какого-то мужика, чудом не попавшего под карету скорой помощи. Затем застонал, схватившись за голову и подергивая то одним, то другим плечом, после чего открыл глаза и обвел всех полубессмысленным взглядом очнувшегося наконец человека:

— Не пузырьтесь! Что за мания-психоз… Фараоны треклятые, псы цепные — ну попадись они мне, устрою им тридцать три египетских казни! Ох, пропасть! Нечистая сила! Что же я такого натворил, а? Никого из вас не задел, братва?

В этот момент вдали показался щегольской экипаж Свистунова, избавив остальных от необходимости отвечать. Все принялись готовиться к предстоящему делу.

— Слушайте меня! Работаем так: ты, Васюха, его по затылку тюкнешь, оглушишь, к воде вместе подтащим, — распорядился Дмитрий. — Таран свое дело уже знает — подойдет с другой стороны и займется «ванькой».

Троица двинулась в сторону композитора, который, оставив лихача, уже вышагивал важным гусаком к месту ожидаемого свидания с молодой красоткой. Там он принялся бродить взад-вперед вдоль газового фонаря, нервно поигрывая тросточкой. «Что за причуды такие?! Перед самым отъездом встречаться на забытой Богом окраине! Разве не лучше было бы сразу, без церемоний отбросить все условности, атавизмы морали, и уже не понадобилась бы никакая конспирация? Quelle en tête femme! — вздыхал влюбленный, пытаясь прикрыть от ветра роскошный букет. Как бы шубу не сняли! Гавань все же — шпана на шпане…» — испуганно подумал он, увидев, что в мутном свете отдаленного фонаря показался какой-то субъект и неторопливой походкой, вразвалочку, направляется в его сторону.

Думанский в это время тоже весь был как на иголках.

— Хорош гармонить, кто-то едет. Фараоны! Я их по запаху чую — наобум произнес он, преградив Челбогашеву дорогу.

— Да ты чо, братан, никак менжуешься? Померещилось тебе! Откуда бы им взяться — или навел кто? Шагай, не дури, никого там нет. — Здоровяк Дмитрий «отодвинул» с дороги Думанского и, перехватив мертвой хваткой его левую руку, потащил за собой. — Там же Таран, ты что ж, хочешь его одного оставить работать? Такое западло корешку, а? Не ожидал я от тебя, Васюха! Ну сявка, в натуре.

Косясь на «братца», возбужденный Викентий Алексеевич нащупал в кармане дуло револьвера: «Ну погоди — поближе подойдем! Только замахнись на Аркадия, я тебя самого без труда оглушу».

Вдали действительно послышался шум мотора. «Неужели и вправду полиция? Значит, они поверили моей записке! Может, Семенов даже оборотня арестовал?!» — Думанский ликовал. Авто пронеслось мимо двух «прохожих», обдав их фонтаном снега, и затормозило как раз рядом со Свистуновым. Таран, уже подходивший к извозчику, обернулся на характерный рокочущий звук. «Кесарев» и Челбогашев спешили из темноты к своей жертве. Рыжий Таран, не выпуская из рук бутыли с кислотой, едва ли не в упор застрелил несчастного «ваньку» — без единого звука кучер завалился назад. Лошади захрапели, забили копытами, но остались на месте. Из автомобиля точно выпорхнули четверо в одинаковых длинных облачениях аспидно-черного цвета и невиданного покроя — то ли шинелях с башлыками, то ли плащах с капюшонами, будто капуцины или нетопыри. Приглядевшись, Думанский увидел, что их необычные одеяния были пошиты из кожи, как специальный костюм шофера или авиатора. «Может, особый корпус жандармерии?» — предположил адвокат. Двое из незнакомцев схватили композитора и затащили его в авто.

— Что за хреновина такая?! Откуда эти грачи прилетели? — вполголоса произнес озадаченный Челбогашев и, пока доставал пистолет, странная четверка, почти герои Дюма-пэра, уже открыла пальбу.

Кто-то в общей свалке попал в убитого извозчика, кто-то — в Тарана (тот, едва прозвучали первые выстрелы, успел, как ему показалось, занять удобную позицию, поставив рядом лабораторную бутыль).

Рыжему даже удалось свалить одного из ряженых. Ответный выстрел вдребезги разнес громоздкую стеклянную посудину. Едкая, насквозь прожигающая любую ткань и плоть жидкость брызнула во все стороны, буквально размыв, уничтожив лицо Тарана. Тот принялся кататься, будто охваченный огнем, оглашая окрестности диким воем.

Челбогашев огрызался ответными выстрелами. «Боже мой! Они же по нам стреляют!» — пронеслось в мозгу у Думанского. От страха он упал на снег, зажмурился. Рядом по-животному заскулил Челбогашев. «Господи, помилуй!» — залепетал перепуганный адвокат. Свистунов на какое-то мгновение замер от ужаса, а потом бросился было бежать, но резкий толчок и его сбил с ног. Затем двое снова подхватили композитора под мышки и силой усадили обратно в авто, сами же сели по бокам. Вскоре, когда Викентий Алексеевич, не переставая повторять про себя молитву, рискнул открыть глаза, то увидел, что над ним стоит человек в черном с револьвером, ствол которого направлен ему прямо в лицо. Но самое страшное заключалось в том, что из-под капюшона, как еще совсем недавно из зеркала, выглядывало собственное лицо ДУМАНСКОГО! Лже-Думанский, встретившись глазами с настоящим, выпустил три пули одну за другой, но почему-то не в ненавистного законника, а рядом, в снег, как нарочно вокруг его головы. Выстрелы прогремели так близко, что у адвоката заложило уши.