Последний иерофант. Роман начала века о его конце - Страница 84

— Зачем пожаловал, ямщик без усов и бороды? Скверно… Лежи тихо!

Второй «грач», добив все же Тарана, подскочил было к Челбогашеву, но лже-Думанский подал отрицательный знак рукой, после чего оба «нетопыря» заскочили в авто на переднее сиденье. Мотор, затарахтев, тут же рванулся с места и исчез в неизвестном направлении, оставив после себя лишь желтоватый шлейф зловонного дыма. «А ведь перед этими людьми и я, и вся банда „Святого Георгия“, по выражению Никаноровны, сущие младенцы! — рассуждал Викентий Алексеевич. — Да полноте — люди ли они вообще? Неподвижные лица, на которых не отражается никаких чувств, движения, как у механических кукол, и в то же время действуют эти создания гораздо быстрее и точнее обычных людей. Каждый вызывает ощущение силы и непреклонности, совсем как паровоз, на пути которого лучше не становиться. Нет! Силой завлечь куда-нибудь одного из этих непонятных индивидуумов и заставить вернуть мне отнятое совершенно невозможно. Неужели так и придется до самой смерти оставаться под мерзостной кесаревской личиной?!» Но обстоятельства не позволили Думанскому долго предаваться печальным размышлениям.

Он затащил раненого Челбогашева в сани. О Таране даже не подумал, впрочем, тому теперь если и мог кто помочь, то только добросовестный могильщик. Править, таким образом, пришлось самому. Встретил их все тот же заброшенный дом, опустелый двор, темная загаженная лестница — всюду мертвая тишина. Оставив возок посреди двора, Викентий Алексеевич взвалил на себя обмякшего тяжелого «братца» и поволок по лестнице. Опустив наконец его на оттоманку в «гостиной», переводя дух на ходу, Думанский побежал на кухню за водой. Обессиленный бандит стонал и ругался:

— Не знал, что жидок ты на расправу. Телок, баба! Архангелов испугался!? Сеньку бросили, как фраера последние… Ты ж даже шпалера не достал! Всегда из пистолей с обеих рук садил, как жид на рояле, а тут ни разу не шмальнул.

— Да помолчи лучше! — Думанский и сам разозлился. — С архангелами ты бы, может, и сам справился, а тут боевики какие-то ряженые… Я-то ведь подумал сначала, что это жандармы! Но почему они начали вдруг стрелять в нас? Мы же еще, по большому счету, тронуть никого не успели. Неслыханное флибустьерство…

— Все дуркуешь, малахольный! По большому — по малому… Ты еще следствие разведи — сыскарь нашелся… Нет, ты подумай — и не рыпнулся даже, чистоплюй хренов! Давай назад ствол, слышишь?! Он тебе, слюнтяю, без надобности!

Викентий Алексеевич дрожащей рукой достал из бекеши гуляевский револьвер. Машинально спрятав «волыну», Дмитрий прохрипел:

— Обойдешься пока, перышком поработаешь… — И тут же поток сознания понес его дальше: — А музыкантишка этот измену кишкой почуял. Людишек с собой прихватил. Вот она интеллигенция-то — с виду агнец божий, а ковырнешь ногтем — волчара! Всеми ч…ми клянусь: найду его и весь род разом прекращу. Ты, Васюха, сам эту кашу заварил, придумал историю со страховкой. Из-за тебя я женился на этой стерве, шансонетке кабацкой… Шерри с ним уже полгода шашни крутит, а ей, шалаве, тоже надо платить! Теперь вот ищи-свищи Свистуна этого. У нас козырный план был, а через тебя все накрылось! И ксиву его не добыли! Все тебе поверили — на фарт твой прежний положились…

— Погоди, а для чего тебе его документы? Все равно по ним ты не смог бы жить, композитор Свистунов — персона известная, его многие в лицо знают.

— А про счета в Лион-банке забыл, что ли? Вот для того и нужны, чтобы денежки снять! У Шерри все номера счетов в записную книжицу переписаны, сам видел. — Челбогашев не мог остановиться — нес «братца» последними словами.

— Успокойся, говорю: тебе бы сейчас лежать тихо, а ты…

— Пожалел! Все успокоимся… Мы Тарана потеряли! Кроме рыжего, больше работать по этой теме некому было. С Выборгской братва по-мокрому не работают, и не вздумай трепаться им про наше дело. Ты ж теперь должник мой! Ищи фраера сам. Любого прохожего, хоть первого встречного. Хоть из могилы выкапывай, лишь бы моих годов… В общем, пеняй на себя, Васька: не пришьешь — сам будешь на его месте! Где хочешь, но мертвяка мне найди.

— А ты хоть знаешь, кто были эти… ну в авто?

— Да мне до лампады, кто они, да что! Один день тебе даю, Василий. Доставай жмура где хочешь. Мне новая ксива нужна, чтобы меня не искали! Понял?

— Тебе врач срочно нужен! Как бы сюда его вызвать…

— Рехнулся?! Ни в коем разе… — Челбогашев заметно ослабел и уже с трудом ворочал языком: — Медицина сразу капнет…

«Да! Эскулапы тут, по-моему, уже бессильны… А с этим экземпляром, который ходит в моем теле, гораздо сложнее справиться, чем поначалу казалось, — вновь мелькнуло в голове у Думанского. — Непонятно, что там за субъекты, с которыми он связан, но уж куда серьезнее всей этой шайки-лейки „Святого Георгия“!»

VI

Всю ночь, не смыкая глаз, Викентий Алексеевич просидел на кухне. Иногда он посматривал в угол — казалось бы, самое подходящее место для Святого Лика — но там холодным лунным светом поблескивал бесформенный, облупившийся по краям осколок зеркала, и, лишенный привычного образа и подобия Божия, точно обжегшись, бедняга мгновенно отворачивался, натыкаясь на постылое мурло. «А все ж таки не убил… Еще бы! Кто бы на его месте выстрелил? Но даже если и… кто бы попал?! Ведь в собственное тело, да что говорить — в себя самого, фактически!» К утру в голове адвоката мучительно созрел план, как можно замести следы Челбогашева и поправить «накрывшееся» дело (махнуть на все рукой было бы для Думанского-«Кесарева»-«Васюхи» убийственным безрассудством).